Уникальный дом-музей Полины Райко в Цюрупинске – явный пример козьего отношения муниципальных властей к культурным самородкам Херсонщины.

Феномен Полины (Пелагеи) Райко, нашей соотечественницы, известен в Европе, но лишь немногие цюрупинчане вообще в курсе существования в этом городке самобытного искусства этой женщины. Полина Райко большую часть своей жизни проработала в колхозе, и лишь похоронив мужа и дочь, в 69 лет начала рисовать.

То, что она делала при помощи дешевых красок (эмаль ПФ) и кистей, было необычайным. Творчество Райко по стилю часто связывают с примитивным искусством Марии Примаченко, но это не совсем так. Без всяких расчетов, интуитивно смешав наив и современность, сказки и воспоминания, Райко подсознательно удалось добиться одухотворенной глубины персонажей своих фресок. Именно фресок, потому что эта бабушка расписывала свой дом – полностью и без остатка. Стоя на столе, и потолки расписала – без замеров линейками. Там и растения, и животные, и люди, и русалки, и ангелы…

Бывавшие в доме Райко дипломированные художники удивляются – как полуграмотная старушка, никогда ранее не рисовавшая, соблюла композиционные каноны. Нарисованные птицы будто летят, персонажи словно молят о понимании и сочувствии. Ее фрески будто живые – они смотрят с облупленных стен, пробуждая эмоции смотрящих мощнее, чем картины в художественных музеях. Отдав себя без остатка этим работам, Полина Райко духовно запечатлелась в них, оставив бренное старческое тело в 2004 году.

За несколько лет до кончины удивительной старушки на нее все же наткнулись херсонские художники и краеведы. Помогали ей краской, от денег она отказывалась. Поразила Полина Райко веселым нравом, пела народные песни и частушки, несмотря на преклонный возраст и перенесенные в жизни страдания. Когда фресками заполнился дом, бабушка перешла расписывать летнюю кухню, и ворота, и сарай… И собачку свою, которая умерла, на заборе в огород запечатлела.

А тигрики на полинявшем коврике, который десятилетиями украшал стену возле кровати, перевоплотились в трех котиков с очеловеченным взором. Медсестра военных времен с погонами и звездами на плечах в исполнении Райко изображена с ангельскими крыльями, как человек земной, но одновременно и небесный, спасающий. Себя с мужем Полина Андреевна тоже рисовала, молодожены навек. Также много символов во фресках, исходящих из недр славянского подсознания, здесь и языческая, и советская, и христианская подоплека. У Райко не было телевизора, многие знания ей почерпнуть было неоткуда. Ее искусство самобытное, не испорченное условностями образования, идущее из души и живущее своей жизнью, наравне с реальным миром.

Когда Полина Андреевна умерла, унаследовавший ее имущество сын-алкоголик, избивавший мать при жизни и отсидевший в колонии, уже начал разрушать фрески. Быдло в силу своей поверхностности не способно оценить божий дар, этнокультурный пласт, затронутый Полиной Райко, был слишком мощен для недалекого ума сына. Что поделать, не всегда лучшее от родителей передается потомкам. Дом сын хотел продать, фрески закрасить. Полгода в доме жили пьяницы, стены разрушались. Херсонские художники и общественные организации пытались привлечь мэрию к участию в судьбе дома. Но не срослось.

Нашли канадских спонсоров, чтобы помогли как-то удержать дом-музей. Последние 3 года помощи от них не было почти никакой, а в этом году спонсоры сказали, что не могут больше дом удерживать. В декабре в Киеве круглый стол решал, как спасти дом-музей. Были даже идеи его виртуальной реконструкции. В марте были проведены показательные беседы на тему Райко и ее дома.

Что знаменательно – этот объект искусства всеми рассматривается как проект. Проект во имя спасения самобытного творчества, проект, чтобы показывать туристам, еще какой-то проект… Киевляне решают, что Херсонщине делать с уникальным объектом, а наше управление культуры куда-то зарылось, и херсонская мэрия всегда рада сплавить дом-музей на удержание иностранцев. Цюрупинские управления… видимо, обращения туда вкрай бесполезны.

Вкладывая миллионы в некачественные работы по городу, уделяя внимание посредственным мероприятиям, херсонские градоначальники не способны понять уникальные культурные ценности, которые находятся в регионе, не желают их спасти ни во имя искусства, ни во имя туризма. Не это ли признак быдла и обывательского мещанства? Судьба дома Райко до сих пор непонятна, без надлежащего ухода он просто разрушится. Взять его под опеку и содержать в хорошем состоянии – не есть непосильная задача для власть имущих. Такое отношение к талантам и ценностям региона просто убивает.